В статье рассматриваются историко-природные национальные парки как форма сохранения усадебных комплексов. Сохранение русских усадеб возможно созданием вокруг них обширных территориальных образований. Такими образованиями являются музеи-заповедники. Но лучшей формой сохранения усадеб, связывающей их с природным фоном, могут быть историко-природные национальные парки (ИПНП), не только устанавливающие обширные защитные зоны, но и представляющие собой новые планировочно-ландшафтные структуры и системы туристских коммуникаций. Российские ИПНП могут быть разнообразны по содержанию, размерам, организации и даже целевым установкам, но общая задача для таких образований - возможно полное выявление потенциала местности, основой которого служат усадебные комплексы.
Существует мнение, что для возрождения русских усадеб необходимо создать в них музеи, обеспечить рациональное культурное, отчасти хозяйственное использование зданий и установить по периферии каждой усадьбы защитную, охранную зону. Однако практика показывает, что этого недостаточно, подобные «оазисы» не могут сохранить свой исторический облик, если быстро и непредсказуемо изменяется вся внешняя ландшафтная среда, в лоне которой когда-то и зародилась усадьба. Урбанизация сельской местности, особенно в пригородных зонах, развитие промышленных, транспортных, современных все более крупных технических и хозяйственных сооружений, многоэтажных домов до неузнаваемости меняет ее вид, смещает сложившиеся визуальные акценты, а главное — неизбежно искажает исторически сложившиеся функционально-содержательные характеристики ландшафта. Между тем оценить по достоинству эстетические ценности усадьбы, осознать значимость ее исторических памятников можно только в спокойной обстановке. Если учесть реальные параметры звуковых, химических, визуальных помех — а это не десятки, а сотни метров, зачастую и километры — то становится ясным, что вторжение чуждых для усадьбы объектов не только на непосредственно занимаемые ею территории, но и на смежные открытые пространства (например, транзитной автодороги мимо подмосковных Горенки и Пехра Яковлевское) могут оказать на нее самое разрушительное воздействие.
В этих условиях единственной возможностью спасти их как целостные архитектурно-ландшафтные и культурные комплексы является создание достаточно обширных (протяженностью в 2-5 и более км) территориальных образований, в которых будут обеспечиваться охрана и восстановление как самих отдельных историко-культурных ценностей, так и окружающего природного или традиционного сельского ландшафта, причем он также рассматривается как непреходящая историческая и экологическая ценность, как национальное достояние. Преимущества такого пути возрождения усадеб особенно очевидны в тех случаях, когда мы имеем дело не с отдельно взятой усадьбой, а с их группировкой («системой», «гнездом»), объединенной или фактором близкого соседства, или единым природным фактором («цепочка» усадеб вдоль реки), или некоей «тематической (например, памятью об исторической личности) и т. д
Усадьба Михайловское. Парк
Усадьба Надеждино Куракиных, Пензенская область. Гпавный дом. 1790-е годы
Определенным шагом в этом направлении является создание в нашей стране нескольких историко-культурных (или мемориально-литературных) музеев-заповедников, таких, как «Петродворец», Пушкиногорье или Спасское-Лутовиново. Действительно, Пушкинский мемориал в Псковской области включает не только родовые поместья Ганнибалов Михайловское и Петровское, но также имение Осиповых-Вульф Тригорское и дорогу к нему, все усадебные регулярные и пейзажные парки, часть долины реки Сороть, озера Кучане, Маленец, Савкино Городище (часть крепости Воронич XIV-XVI вв., охранявшей юго-восточные подступы к Пскову), Святогорский монастырь XVI в. с могилой А.С. Пушкина, старые кладбища, водяные и ветряные мельницы и многое другое. Создание, начиная с 1922 г., и последовавшее вслед за окончанием Великой Отечественной войны восстановление из руин государственного Пушкинского заповедника следует считать большим достижением. Здесь была осознана роль не только отдельных памятников-сооружений, но и их природного фона — источника вдохновения поэта и ландшафтной среды, в которой органично существуют и воспринимаются тысячами посетителей эти памятники. Отдавая должное подобным примерам, приходится все же констатировать их редкость, если не исключительность, с одной стороны, и неполное решение проблемы с точки зрения современных экологических требований, недостаточный учет перспектив развития экономики края, туристских потоков. В том же Пушкиногорье не обеспечено дальнейшее сохранение исторически сложившихся сельских ландшафтов вокруг мемориального «ядра» на глубину 15 — 20 км, а ведь это необходимо, учитывая новые данные по переносу химических, акустических и других загрязнений, радиусы видимости крупных технических сооружений. Пока еще не определены четко режим строительных ограничений в прилегающих сельскохозяйственных поселениях, возможные лимиты на строительство промышленных предприятий в данном районе (вспомним о печальной судьбе Ясной Поляны, буквально отравленной выбросами Щекинского комбината). Не оценены должным образом вроде бы второстепенные, но сыгравшие свою роль в жизни Пушкина соседние усадьбы Ахтун и Лодино с их парками, прудами, отдельными постройками XVIII-XIX вв., где предполагается организовать «музей псковской усадьбы». Внушает тревогу и возможность чрезмерного развития самого центра заповедной зоны — поселения Пушкинские горы ввиду его непосредственной близости к Михайловскому и Тригорскому.
Однако и в настоящем своем виде Пушкиногорье в целом выполняет свою роль историко-культурного заповедника, привлекающего множество экскурсантов, которых интересует не только сбереженные материальные свидетельства жизни великого поэта, но и то, что земля сохранила целые пласты нашей культуры, начиная с Киевской Руси — ведь здесь можно увидеть и древние курганы славян-язычников VII-IX вв. Не подсказывает ли этот замечательный пример путь, по которому следовало бы пойти и во множестве других случаев? Ведь, скажем, по нашим ориентировочным расчетам, не менее 30 — 40% дворянских усадеб центрального региона России может войти в состав таких или подобных территориальных группировок и рассматриваться уже не обособленно от своего природного фона, но в тесной связи с ним.
Усадебный, дворцовый или дворцово-парковый комплекс не может быть понят как художественное целое без своего природного окружения. Более того, это «окружение» во многих случаях является главной причиной, поводом зарождения ансамбля имен, но в данной местности и его развитие — физическое и в качестве той или иной эстетической или идеологической системы — также обусловлено топографическими особенностями ландшафта. Сошлемся в качестве наглядного примера на имение графа Воронцова на южном берегу Крыма, созданное, как известно, в 1830 — 1840-е годы. Вот высказывание известного русского краеведа прошлого века Е. Л. Маркина: «Нигде, кроме Алупки, я не видел такого сочетания архитектурного гения с гением пейзажиста, моря с горами, камня с лесом, дикости природы с изяществом цивилизации». Это шедевр пейзажного искусства, пользующийся мировой известностью, и Алупкинский дворец, окружающая его местность являются объектом паломничества многих поколении художников. Алупка ввиду ее выгодного расположения и великолепных природных особенностей местности была избрана генерал-губернатором Новороссии в качестве главного, майоратного имения. При этом учитывалось наличие именно здесь относительно крупных водных источников, благоприятные особенности местного климата (защитный эффект Крымского хребта достигает здесь, у горы Ай-Петри, своего максимума), преобладание пологих склонов значительной протяженности и южной ориентации. Не только эти моменты были приняты во внимание, но и само великолепие пейзажа, его неповторимость и разнообразие, совершенно особый характер местности. Россыпи гигантских каменных глыб, горные потоки, рощи крымской сосны, пушистого дуба, можжевельника почти без изменений органически вошли в композицию ансамбля. Разумеется, эта локальная система связей архитектуры, и природы далеко не исчерпывает его сложного и значительно более широкого ассоциативно-исторического контекста. Он складывался под влиянием тех романтических тенденций и традиций, которые господствовали в это время в искусстве. Горный ландшафт и историческое прошлое Крыма способствовали гармоничному включению «готических», «восточных» и «классических» элементов в общий ансамбль. Татарские легенды, предания о древних генуэзских колониях, близость памятников Бахчисарая, руин средневековых крепостей и монастырей, пещерных городов — все это придавало ощущение подлинности «затеям» Воронцова на южном берегу Крыма. Здесь соединялись в одно художественное целое богатейшая природа со всем разнообразием исторического опыта человечества, с современными космогоническими представлениями, с вечными истинами великих религиозных культов.
Однако не меньшее значение имеют и ассоциативные связи. Сложный силуэт дворца при взгляде с юга напоминает очертания горы Ай-Петри, как бы повторяет се силуэт. В свою очередь уступчатая вершина горы сама вызывает у зрителя представление о некоем фантастическом замке. Образная перекличка архитектуры и ее природного фона усиливается и общностью материала: и горная гряда, и дворец сложены из одной породы — диабаза. Это придает особое колористическое единство открывающейся с моря панораме. Все остальное этому подчинено — и легкие навесы галерей, готический узор на крыше, стрельчатые окна главного корпуса и зимнего сада, богатое оформление Львиной террасы и лестницы.
Слитность архитектуры и природного фона подкрепляется и рядом других средств. Резные вертикальные тяги фасада, устремленные вверх декоративные башни «поддерживаются» группами высоких пирамидальных кипарисов. Горизонтальные членения дворца, усиленные резкими тенями от балконов и карнизов с большим выносом, ритм лестничных маршей и террас перекликаются с горизонтальной поверхностью моря, почти параллельными контурами предгорий.
Связь архитектуры и природного фона, характерная для Алупкинского дворца, находит свое наиболее полное выражение и в устройстве парка. Та его часть, которая начинается непосредственно у дворика перед северным фасадом дворца, символизирует таинственную «дикую > природу. Это пересеченная местность с лабиринтом тропинок между каменными россыпями, тенистыми зарослями деревьев и кустарников. На посетителя производит впечатление своеобразная игра света и теней среди мшистых каменных глыб самых диковинных очертаний, увитых плюшем и нагроможденных одна на другую. Особенно поражает «Лунный камень», достигающий в длину 20 метров при десятиметровой высоте. Материал этой глыбы — диабаз, из которого сделаны стеновые блоки самого дворца. Она громоздится непосредственно перед северным двориком и усиливает эффект неразделенности архитектуры и природного фона.
Усадьба Подмоклово под Москвой. Церковь Рождества Богородицы. 1714-1722 годы
Усадьба Сокиренцы. Черниговская область, Украина. 1 790-1830 годы
На северной периферии парка у подножия горного хребта расположен так называемый Большой Хаос. Здесь впечатление грандиозности, стихийности дикой природы достигает еще боль шей силы. Однако это не вполне первозданный ландшафт; он искусным образом раскрывается зрителю благодаря устройству специальных проходов, тропок, лесенок и видовых площадок. В некоторых местах между камнями на привозном грунте выращены аллепские и итальянские сосны. Именно отсюда, с высоты, алупкинский дворец смотрится на фоне моря и может быть воспринят как огромный архитектурно-ландшафтный ансамбль. Однако то, что происходит сейчас в этом, может быть, наиболее ценном участке крымского побережья, — появление все новых и новых многоэтажных зданий, прокладка дорог, инженерных коммуникаций по исторически сложившимся ландшафтам, вырубка леса, нивелирование рельефа и пр. — все это ведет к разрыву вышеназванных зрительных, исторических и иных взаимосвязей и к явному обеднению культурной, эстетической ценности памятника. Ясно также, что даже введение строгого охранного режима на его территории и создание здесь некоего историко-архитектурного «оазиса» не решает проблемы, явно недостаточно, необходима какая-то иная форма охранного режима, которая поможет спасти ансамбль вместе с тем ландшафтом, среди которого он исторически складывался. И лучшая форма, оправдавшая себя, кстати, уже во многих странах за рубежом, это историко-природный национальный парк (ИПНП).
Рассмотрим в связи с этим несколько конкретных ситуации, где, на наш взгляд, имеются те или иные основания для формирования парков этого профиля.
В Торжокском районе Тверской области по живописным берегам реки Тверцы почти напротив друг друга расположены усадьбы Митино и Васильево, созданные выдающимся деятелем русской культуры конца XVIII в., архитектором, изобретателем и поэтом Н. А. Львовым, которые весьма типичны для его творчества, отражают некоторые характерные черты раннего русского классицизма и философию эпохи Просвещения. Усадьбы связаны в настоящее время мостом, здесь же на правом берегу реки создастся музей деревянного зодчества Тверского края. Несколько выше по Тверце расположены известный погост Прутня и Камерный шлюз петровских времен. Все эти памятники культуры и истории объединяет долина реки, ее высокие залесенные берега. Введение здесь охранного режима национального парка размером около 4 — 5 км2 (вместе с прилегающими лесными массивами) позволило бы надежно защитить этот примечательный ландшафт от урбанизации. А пока он не введен, мы и дальше будем вести счет потерям — таким, например, как строительство типового многоэтажного пансионата в усадьбе Митино, грубо исказившего ее характер.
К югу от Торжка находится целое созвездие усадеб, входящих в знаменитое верхневолжское Пушкинское кольцо, с которым связаны «осенние досуги» поэта 1823 — 1829 гг. Близкое соседство Малинников, Павловского, Берново, а несколько в стороне и таких «пушкинских» мест, как Курово-Покровское, Старица, Грузины, Чукавино и др. предполагает поиск какой-то особой формы заповедания этих территорий. Один из возможных вариантов — это расширение уже существующего здесь Пушкинского историко-природного заказника, который включит в свои границы не только издавна связанные тропинками три усадьбы, но и прилегающие луга и леса по обоим берегам р. Тьмы (до селений Бибиково, Мякинница, Круты, Климово).
Создание заповедных историко-природных парков— сложная задача, которая вовсе не сводится лишь к механическому территориальному объединению нескольких памятников и установлению общей более обширной защитной зоны. Речь идет о формировании и некоей новой планировочно-ландшафтной структуры и системы туристских коммуникаций, обеспечивающих наилучшие условия осмотра памятников, выделение заказников, пунктов служивания и т. д. В связи с этим обратимся к еще одному историческому прецеденту. Тенденция к объединению усадеб, парков, природных и исторических достопримечательностей в довольно крупные сообщества с помощью прокладки протяженных прогулочных маршрутов проявилась еще в прошлом веке. Одно из них возникает в Крыму еще с 1843 г. Курортные парки, расположенные к западу от Ливадии, связывает в единый архитектурно-ландшафтный комплекс Царская (теперь «Солнечная») тропа, протянувшаяся из центральной части ливадийского парка до Гаспры почти на 6 км. Ее отличает не только протяженность, но и особенность трассировки — она проложена по горной местности практически без заметных перепадов по высоте. Эта специальная прогулочная видовая дорога проходит по залесенному склону и последовательно раскрывает замечательные морские и горные панорамы Ливадии, Ореанды, Гаспры, Кореиза, Ай-Тодора. Начальный участок аллеи проходит по тенистому горному лесу с зарослями лещины, фундука, шиповника, грецкого ореха, инжира. Здесь можно встретить экземпляры и таких деревьев, как кедры гималайские и ливанские, пинии, кипарисы. Затем, после очередного поворота, впереди внезапно открывается широкий вид на Ореанду, морс и величественную скалу Крестовую.
Характерным архитектурным акцентом этой панорамы является большая восьмиколонная полуротонда, выстроенная еще в 1843 г. на такой точке, с которой крымский пейзаж воспринимается во всем его великолепии. С этой видовой площадки хорошо просматриваются не только общие контуры местности, но и интересные детали ореандского парка. Пышная субтропическая растительность подступает здесь к подножию гигантских нагромождений скал. Панорамы открываются и на других точках тропы и вблизи нее: с вершины Крестовой, с обрывов у турбазы «Кичкине», с горы Пирожок. Наибольшее внимание привлекают мыс Ай-Тодор с его маяком (1870-е годы), остатками средневекового монастыря, замком Ласточкино гнездо (1912 год), особняки Гаспры, силуэты курортов Мисхор, Ореанда.
Морские пейзажи, уходящая вдаль панорама Крымского побережья составляют неповторимое очарование парка. Не оставляют равнодушными и открытые здесь еще в прошлом веке археологические ценности. Так, у берега моря обнаружены стоянки древних людей, на горе Крестовой, рядом с Царской тропой, сохранились руины средневековых укреплений, остатки древней вымощенной камнем тропы, фундаменты оборонительных стен и других каменных сооружений XI-XII веков, следы еще более древней цивилизации тавров. Несколько западнее, на вершине горы Хачла-Каясы, сохранились остатки разрушенного феодального замка.
Здесь важно подчеркнуть, что подобные памятники еще с начала прошлого века рассматривались не только как исторические ценности сами по себе, но и все более в качестве культурных материальных объектов, олицетворяющих временную глубину ландшафта. Значение каждой руины усиливалось от близости других и распространялось на весь окружающий их природный фон. Таким образом, прогулка по заранее организованному историко-природному маршруту становилось как бы и путешествием во времени. Эта тенденция достаточно явно проявила себя и в старых романтических парках.
Но если в начале и середине XIX века это была скорее некоторая условная «игра во время», то к его концу стала важна подлинность исторических свидетельств, их научная достоверность.
Содержание, размеры, архитектурно-пространственная структура, ландшафтная организация и даже целевые установки современных российских ИКНП. конечно же, будут весьма многообразны. В ряде случаев достаточно простого территориального соседства или смежности усадеб при наличии некоего связующего природного фактора. Это, например, Надеждино Куракиных и Зубриловка Голицыных на реке Xonpt и его притоке Сердобе, «сдвоенные» имения Гончаровых и Чернышевых на Ламе, целые «цепочки» дворянских усадеб, расположенных вдоль долин рек Вазузы на Смоленщине, Оки от Серпухова до Озер (Подмоклово. Липецы, Есуково, Федоровка, Тарасково, Зендиково. Кропотово и др.). Иногда поводом для изучения возможности создания ИПНП могут послужить и группы усадеб, даже не связанных между собой каким-либо природным фактором, а отстоящих друг от друга на 10 — 20 км. В этом случае решающую роль может сыграть выдающаяся художественная, культурная, научная значимость усадеб, легкость организации туристских сообщений между ними, отсутствие до настоящего времени каких-либо непреодолимых помех и преград (в виде, например, больших промышленных зон) и т. д. Пример подобной ситуации — триада памятников садово-паркового искусства XIX-начала XX в.в. — усадьбы Сокиренцы, Качановка, дендропарк Тростянец на Черниговщине. Основания для создания общей заповедной зоны усиливаются, когда усадьбы разделены какой-то сельской местностью, но связаны «тематически», например, это может быть мемориальный НП, посвященный памяти литераторов, художников и природным, историческим объектам их вдохновения (Мураново — Абрамцево — Хотьково близ Москвы). Особенно очевидны основания для создания ИПНП, когда усадьбы и другие исторические объекты связаны как общими природными, так и культурными факторами (окрестности Тарусы — Поленово — Бехово на Оке). Наконец, многие сложности, прежде всего практического порядка отпадают, если историческая усадьба — памятник с ее охранной зоной может примкнуть к уже существующему природному национальному парку (пример: усадьба Усолье на правобережном заливе Волги близ Жигулевских гор и национального парка Самарская Лука площадью около 150 тыс. га).
Царское Село. Камеронова галерея Архитектор Ч. Камерон. 1784-1787 годы
Окрестности Санкт-Петербурга изобилуют разнообразными территориальными сочетаниями усадеб, дворцово-парковых комплексов, имеющих огромное культурное, историческое значение, причем, отметим, что здесь процесс образования крупных охранных зон, зачастую охватывающий многие сотни гектар, уже проявляет себя. Это, например, целое созвездие ансамблей и Царском Селе — Павловске (включая помимо известных придворцовых парков также «Колонистский», Баболовский, Фермерский, Отдельный, «Александрову Дачу», Зверинец и другие парки, занимающих около 1300 га, а с учетом «разрывов» более 2 тыс. га), Петродворце, Гатчине и др. Некоторые, хотя и далеко не все из вышеназванных, включены уже в состав историко-архитектурных и природных заповедников, хотя их размеры далеки еще от оптимальных, а принятые границы не гарантируют надежной охраны исторических и природных ценностей, т. к. не вобрали в себя прилегающие открытые пространства.
По нашим предварительным расчетам, основанным на изучении топографических материалов с нанесенными на них старинными усадьбами, обособленными историческими архитектурными памятниками, ценными ландшафтами, сохранившими свой природный или традиционный сельский характер, в пределах центрального региона России имеется около 40- 50 зон, в которых после соответствующего детального изучения могут быть созданы историко-природные национальные парки. Проведенный нами анализ и экспериментальное проектирование (на уровне схемы-идеи) показывает, что размеры многих из них будут тяготеть к площади порядка 200-700 («малые»), 700-1500 («средние») и 1500-5000 и более га («крупные»).
Выявляется и общая методическая основа для формирования функционально-ландшафтной, планировочной структуры будущих национальных парков историко-культурного профиля. Разумеется, каждый раз конкретная ситуация подскажет свои решения, но, как правило, в ИПНП целесообразно будет выделять: а) его историческое «ядро» — территорию собственно исторических и природных памятников (расположенных компактно, смежно или рассредоточение), б) окружающие их зоны строгой охраны природных ландшафтов, в) одну или несколько зон обслуживания туристов, расположенных обычно у въездов в парк (отдых, развлечения, питание, информация, проживание, хозяйственно-техническое обеспечение и пр.), г) существующие небольшие населенные пункты и предприятия, которые смогут далее сохраняться или развиваться лишь в определенных и научно обоснованных границах (типа анклава) и при исключении их вредного воздействия на историко-природные памятники. Все указанные элементы структуры «скрепляются» воедино системой коммуникаций (тропы, туристские дороги для безмоторного транспорта, обзорные площадки, хозяйственные дороги, автостоянки и остановки общественного транспорта на въездах в парк). Что касается пространственно-планировочной структуры парков, то видимо преобладать будут следующие варианты:
а. Простейший компактный вариант парковой структуры. Одна экспозиционная зона, одна буферная зона, один подъезд — вход с центром обслуживания и экспозиционный (туристский) маршрут элементарной конфигурации. Природная зона полностью окружает историческую композицию и обеспечивает необходимую изоляцию от внешнего окружения;
б. Линейный вариант структуры парка. При этом экспозиционная зона имеет протяженную конфигурацию, либо представлена несколькими зонами вдоль основного коммуникационного «стержня» парка. Буферные зоны могут дублироваться;
в. Усложненный компактный вариант. Отличается наличием нескольких экспозиционных зон в «едином» природном окружении, но при одном главном центре информации и обслуживания. Буферная зона расположена со стороны главного подъезда к парку;
г. Планировочно-расчлененный и децентрализованный (дисперсный) вариант. Характерен для крупных парков, расположенных в городских агломерациях, пригородных зонах, местностях наиболее развитых в хозяйственном отношении. Территория парка может состоять из нескольких больших и малых частей, а также иногда и включать в себя «острова»(«анклавы») городской, сельской застройки, производственные сооружения, транзитные транспортные коммуникации и т. п. Характерна множественность объектов экспозиции, «буферных» зон, природных заказников. При этом исторические объекты вступают в непосредственные территориальные или визуальные контакты с современным урбанизированным фоном.
Специфическая для ИПНП задача - возможно полное выявление «исторического потенциала» местности, опора не только на уже имеющиеся и известные памятники, но и усиление историко-ландшафтного «фона» во всех зонах парка. Часто это воссоздание примет традиционного сельского быта: колодцы, мельницы-ветряки, памятные кресты и часовни, аллейные посадки вдоль дорог, их булыжное мощение, полевые тропы, пруды-копани для домашней птицы, деревенские кладбища и т. д. Это и, наоборот, скрытие или устранение некоторых диссонирующих явлений, связанных с нецивилизованным вторжением современной техники в исторически сложившуюся среду (создание защитных посадок, земляных брустверов вдоль транзитных дорог с грузовым автотранспортом, размещение необходимых технических сооружений под землей, устранение чрезмерно активных в визуальном отношении рекламных установок, ликвидация бетонных заборов (или их вертикальное озеленение, замена прозрачными т.д.). Особого внимания потребует проблема выявления ландшафтов, соотносящихся с тем или иным историческим периодом, согласование архитектурных компонентов среды, скажем, конца XVIII или начала XX зеков, с соответствующим природным («парковым») фоном. Здесь в равной степени сложны как методы выявления своеобразия таких исторических зон, так и их художественная взаимосвязь. Из наиболее известных примеров подобного разграничения и в то же время связанности укажем на районы барокко и раннего классицизма в Царском Селе, где роль композиционной сцепки парков, решенных в разных стилях, играют такие сооружения, как Грот (Ф. Б. Растрелли) и Камеронова галерея.
Согласно нашим предварительным проработкам данной проблемы (на примере отдельных участков Поволжья в районе Казани, вблизи Камского Устья, на Самарской Луке, а также в Московской, Тверской, Калужской и других областях), особенно детального анализа потребуют те исторические ландшафты, к которым тяготеют большие туристские потоки вблизи крупных городов. Здесь неизбежно возникает задача найти верный ход к сопоставлению «старого» и «нового», показать преемственность различных эпох. При этом природный ландшафт часто выступает как основа такой преемственности.
