1937 год. Всемирная выставка в Париже. Напротив грандиозного павильона Советского Союза не менее монументальные выставочные залы Германии. Противостояние империй СССР и Третьего рейха материализуется в камне и металле. Здесь, на нейтральной парижской территории идет борьба за умы. Борьба за главенство в мире. Этот поединок - личный спор между Сталиным и Гитлером. И уже в этой схватке должен победить сильнейший. И в Москве, и в Берлине понимают, что новое время останется запечатленным в архитектуре даже в большей степени, чем в литературе, музыке и живописи. Спустя всего четыре года Советский Союз и фашистская Германия сойдутся в смертельной схватке, которая принесет обоим народам неисчислимые страдания, а пока каждый из них доказывает свое превосходство в строительстве Нового Мира. Серп и молот против камня и свастики. Созидание и труд молодой Страны Советов против агрессии и монументальной незыблемости рейха. В последнем предвоенном десятилетии борьба символов и идеологий достигает своего пика.
В дни проведения парижской выставки французская печать восторженно отмечает: «Гигантская статуя павильона Советов передает молодость, которая прорывается ввысь своей великолепной радостной легкостью, как большая надежда, шагающая в мир. Те же газеты, говоря о германском павильоне, цитируют слова личного архитектора фюрера, Альберта Шпеера: «Это кусок священной немецкой земли, выполненный из железа и камня. Подавляющая мощь и лаконизм. Орел, сжимающий когтями свастику» Ни у кого не должно появиться и доли сомнения, кто будет править миром. Вокруг строительства советского павильона бушуют почти что детективные страсти. Немцы буквально охотятся за чертежами павильона, для того чтобы понять какой высоты будет конструкция. Шпеер в панике. Он принимает решение увеличить высоту своего павильона на 10 метров. Орел, венчающий конструкцию, оказывается меньше задуманных пропорций. Его черты съедаются перспективой увеличенной высоты. Очевидцы поражены динамикой статуи Мухиной: рабочий и колхозница доминируют в общей панораме Парижа, а шпееровская башня выглядит как неуместное препятствие. Мухина придумывает поразительной красоты постамент, с которой легко взлетают ввысь женская и мужская фигуры. Парижан завораживает как бы оживший металл, который вбирает в себя голубизну неба. Серо-розовый мрамор мерцает каким-то неземным светом. На фоне мрачного сооружения с орлом и свастикой скульптура Мухиной приобретает какую-то особую притягательность. Несмотря на явное преимущество советского павильона, устроители выставки принимают дипломатичное решение. Противостояние СССР и Германии на берегах Сены заканчивается вничью – советский и немецкий павильоны делят главный приз. А в соперничестве архитекторов побеждает Альберт Шпеер. Он получает гран-при за проект оформления территории съезда НСДАП в Нюрнберге. Волею судеб именно там в 1945 году он будет осужден нюрнбергским трибуналом. как военный преступник.
Но до этого часа пройдут еще долгие восемь лет. А пока Иофан и его вечный противник Шпеер разъезжаются по столицам, чтобы в камне и металле увековечивать идеалы того мироздания, которые несут миру его хозяева. Вожди той эпохи хотели, чтобы их время было запечатлено в монументальных, величественных сооружениях.
Когда в 1918 году российская столица переезжает из Петрограда в Москву, Белокаменная производит более чем скромное впечатление. Пожалуй, только многочисленные церкви и Кремль передают величие древнего города. В бытовом плане Москва со своими постройками – неказистый городок, или даже большая деревня. Москва 20-х годов в воспоминаниях современников, как русских, так и иностранцев, описана очень похоже: по всему городу во многих местах протянуты веревки, чтобы освободить узкие островки для движения транспорта. Помимо нескольких автобусных маршрутов единственным общественным средством передвижения остается трамвай. Поскольку долгое время столицей государства являлся Санкт-Петербург, Москву не строили и не реконструировали. Улицы были узкие и плохо освещенные.
Столица Германии Берлин того времени тоже мало чем отличается от Москвы. Еще не оправившийся после Первой мировой и местами разрушенный город. Но вскоре Берлин и Москва преобразятся. Их облик будет выправляться в соответствии с новой великой миссией и символизировать мощь своих правителей.
Архитектура – это зримая картина мира. Архитектура была любимой игрушкой всех великих тиранов ХХ столетия. Молодая Страна Советов всеми силами старается сбросить с себя мрачные одежды прошлого. В архитектуре господствуют конструктивизм, модерн, авангард. Никаких авторитетов: все рождается в свободной фантазии. Строгость и лаконизм форм, диктат геометрии, экспериментальность замыслов в сочетании с передовыми технологиям. В 20-е годы советские архитекторы в курсе всех современных строительных тенденций в мире. Еще относительно свободен выезд за рубеж на выставки и симпозиумы. Еще зодчие Страны Советов могут десятками выписывать из-за кордона интересующие их издания. Но совсем скоро упадет железный занавес, и вся жизнь изменится кардинально. Первые результат революции в советской архитектуре – Дом культуры имени Русакова. Это первое в мире здание, где балконы зрительного зала вынесены наружу. Внешне сооружение напоминает огромную шестеренку и вызывает небывалый восторг у западных критиков.
А знаменитая Шуховская башня – уникальная гиперболоидная конструкция, выполненная виде несущей кружевной оболочки, завораживает своей устремленностью ввысь. Архитекторы из Европы в Москву едут специально, чтобы посмотреть на новое чудо света. И, наконец, самый авангардистский проект 20-х годов, ему архитекторы восторженно рукоплещут и сегодня – знаменитый дом Мельникова на Арбате, который сохранился в неизменном виде. Дом представляет собой два соединенных между собой цилиндра - двухэтажный и трехэтажный. На фундаменте в виде пересекающихся колец особой разработанной Мельниковым кладкой выложены стены с двумястами шестиугольными окнами, что позволило равномерно распределить нагрузку и не требовало использования несущих колонн. Это было талантливо и невероятно смело.
Москва становится столицей мировых тенденций в архитектуре. Творческая мысль бьет через край. Состязаются личности, школы и мастерские. Равный голос имеют и конструктивисты и классицисты.
Еще в 1923 году в Берлине создается откровенно просоветское общество архитекторов «Друзья новой России». СССР казался им страной архитектурного будущего. Отмена частной собственности на землю воспринималась как возможность осуществить заветную мечту - строить современные города, не оглядываясь на границы частных участков. Среди самых активных членов «Друзей новой России» даже Эрнст Май, главный советник по делам строительства Франкфурта-на-Майне. Он получает приглашение приехать на работу в СССР со своей бригадой специалистов. Май бросает клич. Почти полторы тысячи инженеров и архитекторов готовы ехать вмести с ним в СССР. И вскоре вместе с семьями они отправятся в Советский Союз. К этому времени въехать в страну или покинуть ее уже не так просто. Но иностранные архитекторы пока еще желанные гости.
Заметим: первыми в Советский Союз приглашают специалистов, умеющих строить массовое жилье для рабочих. Среди них не только Эрнст Май, который известен возведением жилых районов во Франкфурте-на-Майне, но и архитекторы Ханес Мейер и Вальтер Гропиус, строивший жилые кварталы в Дессау. Иностранные архитекторы получали хорошие деньги. Зарплата самого Эрнста Мая соответствовала его жалованию городского советника во Франкфурте. Май не был коммунистом и подчеркивал, что воспринимая себя политически нейтральным специалистом. Однако о настроениях в его бригаде можно судить по ироническому наблюдению Вальтера Швагеншайфта: «В этих буржуазных квартирах сейчас страстно обсуждаются формы будущего коммунистического коллективного жилья. При этом многие из нас больше коммунисты, чем сами русские».
За короткое время группа Мая создает проекты коллективной застройки Магнитогорска, Нижнего Тагила, Щегловска, Кузнецка, Сталинска, Прокопьевска, Сталинграда и многих других городов. Вся страна представляет собой одну большую стройку. Коллективизация ломает привычный крестьянский уклад, оставляя без земли и средств производства миллионы сельчан. Голод в Поволжье и на Украине – огромные жертвы. А выжившим путь один - в трудовые армии. Бойцам этих армий надо где-то жить. Пора проектировать и строить дома для трудовых коммун.
Немного статистики. Если во второй половине 20-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось около 5,5 квадратных метров жилой площади, то в начале 30-х норма расселения снизилась до 3-3,5 квадратных метров. В некоторых новых промышленных городах до 2 и даже до 1,7 квадратного метра на человека. Эти метры располагались чаще всего в очень плохих деревянных бараках. Чаще всего неразделенные комнаты, без водопровода, с общими кухнями и удобствами во дворе. Сталин понимает: одними домами из сборных элементов не обойтись.
Одна из самых ярких идей того периода - ВДНХ. Ее создатель Вячеслав Олтаржевский. С 1924 по 1935 годы он находится в командировке в США, где не только знакомится с современными строительными технологиями, но и оканчивает экстерном Нью-йоркский университет и даже успевает поработать на высотном строительстве. Выставка достижений народного хозяйства была не просто архитектурным зверинцем, не набором павильонов, а проектом идеального города.
Тем временем Дом на набережной архитектора Бориса Иофана становится символом будущего благосостояния советского народа. Иофан – сторонник итальянской классической школы. В этом эксклюзивном строении он решает расселить новую номенклатуру: партийных деятелей, обласканных властью художников, артистов, писателей. Советская бюрократия к этому моменту уже хорошо понимала, как ей следует жить. Возникший на набережной дом-город по параметрам инженерной оснащенности был сопоставим с самыми передовыми строениями мира той эпохи. В Доме на набережной были многокомнатные квартиры с просторными холлами, высокими потолками, помещениями для прислуги. В этом доме есть все: магазин, кинотеатр, прачечная, парикмахерская, детский сад, школа. Говорят, из дома на набережную в сторону Кремля будет пущена отдельная ветка метро. Идея такого обособленного без демонстрации окружающим существования была близка советской элите, быстро набиравшей вкус к жизни. Для российской империи ХХ века, которая принципиально отличалась от империи века ХIХ, было характерно создание таких автономных дворцов, полностью изолированных от окружающего мира и в техническом, и в стилистическом плане. Сразу после заселения дома по Москве поползли слухи: в Доме на набережной полые стены, в которых перемещаются сексоты, чтобы следить за его обитателями. Достоверно неизвестно, правда это или вымысел. Но в конце 30-х годов жители этого дома попадали в НКВД гораздо чаще других.
За окном 1931 год. Выходит постановление ЦК ВКПБ о перестройке литературно-художественных организаций, которая пресечет архитектурную вольницу. Авангарду и конструктивизму будет сказано твердое «нет».
Аналогичные процессы происходят и в гитлеровской Германии. Национал-социалисты запрещают авангард и конструктивизм. Они видят Германию империей войны и боли. Им нужны широкие проспекты для парадов и демонстраций. Величественные здания и памятники. В стране уже произошел пивной путч. Люди в коричневой униформе ведут себя как хозяева. Уже увозят в концлагеря евреев и других «инородцев». По стране сжигают книги неугодных авторов. В 1933 году учреждается Имперская палата культуры. Только члены палаты имеют право работать. Тысячи художников по расовым признакам из-за неблагонадежности или пристрастия к авангардизму выбрасываются на улицы.
«Мы ведем яростнейшую борьбу с уцелевшими остатками искажения немецкого искусства, лишая их материальной жизненной основы» – говорит Гебельс. В результате к 1936 году членами Имперской палаты искусств состоят 15 000 архитекторов. Столько же живописцев. 3000 скульпторов, 4200 графиков-прикладников, 2600 издателей литературы по искусству и продавцов художественных магазинов. Более 30 000 солдат фронта народного искусства трудятся на благо империи, воспевая арийские ценности.
А тем временем в Москве завершается проектирование еще одного монументального сооружения – гостиницы Москва. Это самый большой отель в СССР. Проект должен утверждать сам Сталин. На всякий случай академик Щусев на одном листе ватмана рисует два варианта оформления фасада. Один помпезный, украшенный лепниной, другой – строгий и аскетичный. Сталину проект так понравился, что он расписался прямо посередине ватмана. Не осмелившись задать вопрос, какой фасад Сталин все-таки имел в виду, Щусев строит два фасада. Один с выходом на Ильинку, другой – на Охотный ряд.
На самом деле это история не о тонкостях архитектурных решений, а о власти и системе принятия решений, которая дает сбой. Со строительством гостиницы Москва уходит в прошлое облик Манежной площади. Недавно здесь располагался жилой квартал, застроенный двухэтажными домами и церквами. В середине квартала возвышался Гранд-отель. Именно на его месте и было построено грандиозное здание по проекту Щусева. Спорить о художественных достоинствах гостиницы Москва трудно. Здание недавно было снесено и сегодня на его месте стоит нечто похожее. Но об архитектурном пращуре современного отеля работы Щусева так писал в 30-е годы известный советский писатель Илья Ильф: «Муза водила на этот раз рукой круглого идиота». Ильф ошибался. Муза водила рукой талантливого конъюнктурщика , обласканного властью. Кстати, Щусев – автор построенного всего за несколько лет до этих событий мавзолея Ленина. Он талантливо вписывает усыпальницу вождя в кремлевский ансамбль. Щусев подчеркивает особую сакральность мавзолея, намеренно подчеркивая его связь с египетскими пирамидами.
(Окончание следует)
Дарья ТРЕТЬЕВА, спецкор.
В дни проведения парижской выставки французская печать восторженно отмечает: «Гигантская статуя павильона Советов передает молодость, которая прорывается ввысь своей великолепной радостной легкостью, как большая надежда, шагающая в мир. Те же газеты, говоря о германском павильоне, цитируют слова личного архитектора фюрера, Альберта Шпеера: «Это кусок священной немецкой земли, выполненный из железа и камня. Подавляющая мощь и лаконизм. Орел, сжимающий когтями свастику» Ни у кого не должно появиться и доли сомнения, кто будет править миром. Вокруг строительства советского павильона бушуют почти что детективные страсти. Немцы буквально охотятся за чертежами павильона, для того чтобы понять какой высоты будет конструкция. Шпеер в панике. Он принимает решение увеличить высоту своего павильона на 10 метров. Орел, венчающий конструкцию, оказывается меньше задуманных пропорций. Его черты съедаются перспективой увеличенной высоты. Очевидцы поражены динамикой статуи Мухиной: рабочий и колхозница доминируют в общей панораме Парижа, а шпееровская башня выглядит как неуместное препятствие. Мухина придумывает поразительной красоты постамент, с которой легко взлетают ввысь женская и мужская фигуры. Парижан завораживает как бы оживший металл, который вбирает в себя голубизну неба. Серо-розовый мрамор мерцает каким-то неземным светом. На фоне мрачного сооружения с орлом и свастикой скульптура Мухиной приобретает какую-то особую притягательность. Несмотря на явное преимущество советского павильона, устроители выставки принимают дипломатичное решение. Противостояние СССР и Германии на берегах Сены заканчивается вничью – советский и немецкий павильоны делят главный приз. А в соперничестве архитекторов побеждает Альберт Шпеер. Он получает гран-при за проект оформления территории съезда НСДАП в Нюрнберге. Волею судеб именно там в 1945 году он будет осужден нюрнбергским трибуналом. как военный преступник.
Но до этого часа пройдут еще долгие восемь лет. А пока Иофан и его вечный противник Шпеер разъезжаются по столицам, чтобы в камне и металле увековечивать идеалы того мироздания, которые несут миру его хозяева. Вожди той эпохи хотели, чтобы их время было запечатлено в монументальных, величественных сооружениях.
Когда в 1918 году российская столица переезжает из Петрограда в Москву, Белокаменная производит более чем скромное впечатление. Пожалуй, только многочисленные церкви и Кремль передают величие древнего города. В бытовом плане Москва со своими постройками – неказистый городок, или даже большая деревня. Москва 20-х годов в воспоминаниях современников, как русских, так и иностранцев, описана очень похоже: по всему городу во многих местах протянуты веревки, чтобы освободить узкие островки для движения транспорта. Помимо нескольких автобусных маршрутов единственным общественным средством передвижения остается трамвай. Поскольку долгое время столицей государства являлся Санкт-Петербург, Москву не строили и не реконструировали. Улицы были узкие и плохо освещенные.
Столица Германии Берлин того времени тоже мало чем отличается от Москвы. Еще не оправившийся после Первой мировой и местами разрушенный город. Но вскоре Берлин и Москва преобразятся. Их облик будет выправляться в соответствии с новой великой миссией и символизировать мощь своих правителей.
Архитектура – это зримая картина мира. Архитектура была любимой игрушкой всех великих тиранов ХХ столетия. Молодая Страна Советов всеми силами старается сбросить с себя мрачные одежды прошлого. В архитектуре господствуют конструктивизм, модерн, авангард. Никаких авторитетов: все рождается в свободной фантазии. Строгость и лаконизм форм, диктат геометрии, экспериментальность замыслов в сочетании с передовыми технологиям. В 20-е годы советские архитекторы в курсе всех современных строительных тенденций в мире. Еще относительно свободен выезд за рубеж на выставки и симпозиумы. Еще зодчие Страны Советов могут десятками выписывать из-за кордона интересующие их издания. Но совсем скоро упадет железный занавес, и вся жизнь изменится кардинально. Первые результат революции в советской архитектуре – Дом культуры имени Русакова. Это первое в мире здание, где балконы зрительного зала вынесены наружу. Внешне сооружение напоминает огромную шестеренку и вызывает небывалый восторг у западных критиков.
А знаменитая Шуховская башня – уникальная гиперболоидная конструкция, выполненная виде несущей кружевной оболочки, завораживает своей устремленностью ввысь. Архитекторы из Европы в Москву едут специально, чтобы посмотреть на новое чудо света. И, наконец, самый авангардистский проект 20-х годов, ему архитекторы восторженно рукоплещут и сегодня – знаменитый дом Мельникова на Арбате, который сохранился в неизменном виде. Дом представляет собой два соединенных между собой цилиндра - двухэтажный и трехэтажный. На фундаменте в виде пересекающихся колец особой разработанной Мельниковым кладкой выложены стены с двумястами шестиугольными окнами, что позволило равномерно распределить нагрузку и не требовало использования несущих колонн. Это было талантливо и невероятно смело.
Москва становится столицей мировых тенденций в архитектуре. Творческая мысль бьет через край. Состязаются личности, школы и мастерские. Равный голос имеют и конструктивисты и классицисты.
Еще в 1923 году в Берлине создается откровенно просоветское общество архитекторов «Друзья новой России». СССР казался им страной архитектурного будущего. Отмена частной собственности на землю воспринималась как возможность осуществить заветную мечту - строить современные города, не оглядываясь на границы частных участков. Среди самых активных членов «Друзей новой России» даже Эрнст Май, главный советник по делам строительства Франкфурта-на-Майне. Он получает приглашение приехать на работу в СССР со своей бригадой специалистов. Май бросает клич. Почти полторы тысячи инженеров и архитекторов готовы ехать вмести с ним в СССР. И вскоре вместе с семьями они отправятся в Советский Союз. К этому времени въехать в страну или покинуть ее уже не так просто. Но иностранные архитекторы пока еще желанные гости.
Заметим: первыми в Советский Союз приглашают специалистов, умеющих строить массовое жилье для рабочих. Среди них не только Эрнст Май, который известен возведением жилых районов во Франкфурте-на-Майне, но и архитекторы Ханес Мейер и Вальтер Гропиус, строивший жилые кварталы в Дессау. Иностранные архитекторы получали хорошие деньги. Зарплата самого Эрнста Мая соответствовала его жалованию городского советника во Франкфурте. Май не был коммунистом и подчеркивал, что воспринимая себя политически нейтральным специалистом. Однако о настроениях в его бригаде можно судить по ироническому наблюдению Вальтера Швагеншайфта: «В этих буржуазных квартирах сейчас страстно обсуждаются формы будущего коммунистического коллективного жилья. При этом многие из нас больше коммунисты, чем сами русские».
За короткое время группа Мая создает проекты коллективной застройки Магнитогорска, Нижнего Тагила, Щегловска, Кузнецка, Сталинска, Прокопьевска, Сталинграда и многих других городов. Вся страна представляет собой одну большую стройку. Коллективизация ломает привычный крестьянский уклад, оставляя без земли и средств производства миллионы сельчан. Голод в Поволжье и на Украине – огромные жертвы. А выжившим путь один - в трудовые армии. Бойцам этих армий надо где-то жить. Пора проектировать и строить дома для трудовых коммун.
Немного статистики. Если во второй половине 20-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось около 5,5 квадратных метров жилой площади, то в начале 30-х норма расселения снизилась до 3-3,5 квадратных метров. В некоторых новых промышленных городах до 2 и даже до 1,7 квадратного метра на человека. Эти метры располагались чаще всего в очень плохих деревянных бараках. Чаще всего неразделенные комнаты, без водопровода, с общими кухнями и удобствами во дворе. Сталин понимает: одними домами из сборных элементов не обойтись.
Одна из самых ярких идей того периода - ВДНХ. Ее создатель Вячеслав Олтаржевский. С 1924 по 1935 годы он находится в командировке в США, где не только знакомится с современными строительными технологиями, но и оканчивает экстерном Нью-йоркский университет и даже успевает поработать на высотном строительстве. Выставка достижений народного хозяйства была не просто архитектурным зверинцем, не набором павильонов, а проектом идеального города.
Тем временем Дом на набережной архитектора Бориса Иофана становится символом будущего благосостояния советского народа. Иофан – сторонник итальянской классической школы. В этом эксклюзивном строении он решает расселить новую номенклатуру: партийных деятелей, обласканных властью художников, артистов, писателей. Советская бюрократия к этому моменту уже хорошо понимала, как ей следует жить. Возникший на набережной дом-город по параметрам инженерной оснащенности был сопоставим с самыми передовыми строениями мира той эпохи. В Доме на набережной были многокомнатные квартиры с просторными холлами, высокими потолками, помещениями для прислуги. В этом доме есть все: магазин, кинотеатр, прачечная, парикмахерская, детский сад, школа. Говорят, из дома на набережную в сторону Кремля будет пущена отдельная ветка метро. Идея такого обособленного без демонстрации окружающим существования была близка советской элите, быстро набиравшей вкус к жизни. Для российской империи ХХ века, которая принципиально отличалась от империи века ХIХ, было характерно создание таких автономных дворцов, полностью изолированных от окружающего мира и в техническом, и в стилистическом плане. Сразу после заселения дома по Москве поползли слухи: в Доме на набережной полые стены, в которых перемещаются сексоты, чтобы следить за его обитателями. Достоверно неизвестно, правда это или вымысел. Но в конце 30-х годов жители этого дома попадали в НКВД гораздо чаще других.
За окном 1931 год. Выходит постановление ЦК ВКПБ о перестройке литературно-художественных организаций, которая пресечет архитектурную вольницу. Авангарду и конструктивизму будет сказано твердое «нет».
Аналогичные процессы происходят и в гитлеровской Германии. Национал-социалисты запрещают авангард и конструктивизм. Они видят Германию империей войны и боли. Им нужны широкие проспекты для парадов и демонстраций. Величественные здания и памятники. В стране уже произошел пивной путч. Люди в коричневой униформе ведут себя как хозяева. Уже увозят в концлагеря евреев и других «инородцев». По стране сжигают книги неугодных авторов. В 1933 году учреждается Имперская палата культуры. Только члены палаты имеют право работать. Тысячи художников по расовым признакам из-за неблагонадежности или пристрастия к авангардизму выбрасываются на улицы.
«Мы ведем яростнейшую борьбу с уцелевшими остатками искажения немецкого искусства, лишая их материальной жизненной основы» – говорит Гебельс. В результате к 1936 году членами Имперской палаты искусств состоят 15 000 архитекторов. Столько же живописцев. 3000 скульпторов, 4200 графиков-прикладников, 2600 издателей литературы по искусству и продавцов художественных магазинов. Более 30 000 солдат фронта народного искусства трудятся на благо империи, воспевая арийские ценности.
А тем временем в Москве завершается проектирование еще одного монументального сооружения – гостиницы Москва. Это самый большой отель в СССР. Проект должен утверждать сам Сталин. На всякий случай академик Щусев на одном листе ватмана рисует два варианта оформления фасада. Один помпезный, украшенный лепниной, другой – строгий и аскетичный. Сталину проект так понравился, что он расписался прямо посередине ватмана. Не осмелившись задать вопрос, какой фасад Сталин все-таки имел в виду, Щусев строит два фасада. Один с выходом на Ильинку, другой – на Охотный ряд.
На самом деле это история не о тонкостях архитектурных решений, а о власти и системе принятия решений, которая дает сбой. Со строительством гостиницы Москва уходит в прошлое облик Манежной площади. Недавно здесь располагался жилой квартал, застроенный двухэтажными домами и церквами. В середине квартала возвышался Гранд-отель. Именно на его месте и было построено грандиозное здание по проекту Щусева. Спорить о художественных достоинствах гостиницы Москва трудно. Здание недавно было снесено и сегодня на его месте стоит нечто похожее. Но об архитектурном пращуре современного отеля работы Щусева так писал в 30-е годы известный советский писатель Илья Ильф: «Муза водила на этот раз рукой круглого идиота». Ильф ошибался. Муза водила рукой талантливого конъюнктурщика , обласканного властью. Кстати, Щусев – автор построенного всего за несколько лет до этих событий мавзолея Ленина. Он талантливо вписывает усыпальницу вождя в кремлевский ансамбль. Щусев подчеркивает особую сакральность мавзолея, намеренно подчеркивая его связь с египетскими пирамидами.
(Окончание следует)
Дарья ТРЕТЬЕВА, спецкор.
